Александра Сошникова, волонтер группы переписки Добровольческого движения Даниловцы,
помощник группы в РДКБ (Отделения нефрологии и гинекологии),
координатор группы РДКБ в отделениях нефрологии и гинекологии (сентябрь 2013 — октябрь 2015 гг.)
Летом я писала статью про волонтерство в РДКБ (отделения нефрологии и гинекологии) и вспоминала некоторых ребят. Кроме участия в жизни этой группы я до сих пор состою в группе переписки с заключенными: в первые годы у меня было более 30 собеседников, потом часть передала, часть вышла на свободу, сейчас переписываюсь с 2-3 людьми напрямую, с остальными поддерживаю связь, по мере возможности, через других волонтеров. Также, как и в РДКБ — дети, могу сказать, что все заключенные – прежде всего, личности. Их истории вот уже три с половиной года передо мной и некоторые заслуживают особого упоминания (на самом деле все заслуживают, но не уместятся здесь). По понятной причине, фамилии героев статьи опущены.
Виктор – пожизненный заключенный. Его смертный приговор должны были привести в исполнение, но потом наложили мораторий и вот уже с 1999 года он отбывает одиночное наказание в камере и сидеть будет столько, сколько Господь отмерит лет. Вероятность досрочного освобождения есть даже в случае пожизненного лишения свободы, но только через определенный срок и при определенных условиях, так что не факт, что он и другие, подобные ему, освободятся. Прецедентов таких пока мало. Виктор, конечно, сожалеет о своем прошлом, ведь, к несчастью, осознание губительных последствий наших поступков приходит зачастую после, когда изменить уже не так много получается. Те, кого обидел, либо умерли, либо прокляли и забыли обидчика. Остается молитва и покаяние, дай Бог, чтобы священника иногда пускали, тогда есть надежда и на участие в таинствах. Слава Богу, есть возможность читать духовную литературу и журналы.
Олег — сидел несколько лет за убийство. В тюрьме проснулось покаяние и желание провести годы заключения с пользой для ума и души. Он стал писать во все доступные православные духовные центры, храмы с просьбой вести духовную переписку, так нашел нашу группу. Письма Олега всегда были полны вопросов: можно ли выжигать иконы, что значит цвет облачений священников, как церковь относится к разным русским писателям, просьбами рассказать про паломнические поездки, духовных отцов, старообрядчество, новомучеников, католицизм, обновленчество и много чего другого — и просьб: прислать иконки для себя и сокамерников, которые решили молиться за своих матерей и жен, море духовной и художественной литературы (всю ее он прочитывал с огромной скрупулезностью, делился впечатлениями, признавался, если не понимает, или, наоборот, радовался, что все ясно и понятно). Олег вспоминал храмы, в которых бывал в детстве, жалел, что раньше относился к церковной теме поверхностно, рассказывал о внуке. Писем было очень много, и благодаря ответам на разносторонние неформальные вопросы учился не только Олег — я сама столько узнала благодаря Олегу, что не передать словами. Такой любознательности и живого интереса к знаниям не встречала никогда ранее. Наверное, с этим может сравниться только желание другого Сергея, тоже заключенного, учиться и боязнь пропустить письма от координатора дистанционных курсов (такие курсы позволяют получить сертификат о прохождении заочного обучения по основам православной веры).
Летом 2015 года Олег освободился, отчаянно искал работу, чудом нашел через знакомых, потом пропал на некоторое время, недавно написал письмо – у него все в порядке, почти обрел новую семью, весь в делах и заботах. Дай Бог, чтобы у него все было хорошо, и снова в один момент не порушилось – а такие опасения были. Следует добавить, что у Олега есть ценные качества, не растерянные в тюрьме – он очень благодарный человек и полон оптимизма, такие люди не пропадут.
Еще один Виктор, освободится в следующем году весной. Судьба непростая: служба в горячих точках, запутанные личные драмы, нестроения в жизни дочери и ее матери, тяжелые отношения с ними, непонимание, уныние в тюрьме. Виктор, как сам он пишет, простой деревенский парень, очень эмоциональный, прямолинейный. Письма Виктора непосредственны, иногда могут быть резковаты – рубит «правду-матку», ошибается в оценках, спешит с выводами. Он еще не пришел к Богу окончательно, хотя исповедовался и интересуется, но, я надеюсь, все впереди. Добрые начатки есть. Только бы преодолеть враждебность по отношению к миру.
Игорь. Тоже непростая семейная история, да еще с потерей дома и судебным разбирательством, в результате которого остался без жилья, хотя есть сестра с семьей, но отношения, мягко говоря, не очень. Игорь долго сомневался: монашество или брак, склонился к браку, но ни в тюрьме по переписке, ни на свободе пока ничего не получается – не складывается и очень одиноко.
Так одиноко чувствует себя и другой освободившийся – еще один Сергей. Вообще освобождение – отдельная тема. Так хорошо, как у Олега, получается далеко не у всех, я бы сказала, Олег – из счастливых исключений. Пока человек сидит – он полон сомнений, надежд, предвкушения, ожидания, опасений, потом выходит – и сталкивается с суровой реальностью – работы, жилья нет, семьи нет или отношения испорчены, куда податься? Люди не спешат принимать, их тоже можно понять, сказывается боязнь тюремного прошлого. Даже в храме человек не всегда находит нужную поддержку. И вот со всем этим человек и остается наедине. Дай Бог, найдет какую-никакую работу и жилье — будет кое-как перебиваться. А не найдет – помыкается, да и вернется на проторенную дорожку по принципу «мой дом-тюрьма».
Родион – молодой парень, моего возраста. За свои недолгие годы жизни потерял родственников, помотался с 14 лет по тюрьмам, пришел к вере. Занимает очень активную жизненную позицию, полон максимализма и перфекционизма, огромной энергии: активно переписывается с духовными лицами и в тюрьмах, где доводится бывать, организовывает молитвенные комнаты и курсы дистанционного образования для товарищей. Очень радеет об их духовном просвещении, печалится, принимает близко к сердцу. Пишет грустные стихи.
Евгений. Тоже пожизненный, как Виктор, о котором писала в начале. Бывший полицейский, как сам пишет, раньше думал, что имеет на все право, даже брать силой. За то и сидит, потому и потерял семью – жену и троих детей (у старшего уже и ребенок родился за время его отсидки, и в армии он отслужил), хотя и не окончательно – они поддерживают с ним связь, шлют фотографии счастливой семьи и посылки, хотя жена уже с другим мужем. Мечтает выйти однажды, как – не знает.
Два Александра. Один – пожизненный заключенный, не менее активный, чем Родион и Олег, много переписывается с белорусскими храмами, работает над книгой по вопросам православной веры. Другой – переводчик, преподаватель английского языка (писал письма на английском и даже Библию попросил на английском языке), в тюрьме поставил пьесу собственного сочинения, о которой написали в местной газете, сейчас уже освободился.
Роман – торговал наркотиками, попал в тюрьму, крестился, пришел в себя, заинтересовался верой (как же он радовался православному словарю!) и своей семьей – присылал мне отрывок из газеты со статьей про своего дедушку-ветерана, ныне освобожден.
Алексей – простой русский парень, как он сам написал, читая жития святых, поражался их мужеству и вере и безмерной жестокости гонителей, стал учить церковнославянский язык по учебнику, сейчас уже на свободе, с женой и сыном, некоторое время назад присылал весточку из дома.
Андрей – в тюрьме стал заниматься по учебнику компьютерной грамотностью и ходить на курсы английского языка, хорошо играет в шахматы, задумывается о том, чем будет заниматься после освобождения.
И это только несколько судеб-историй, эпизоды, отрывки, которые врезались в память, без больших подробностей. А сколько их еще я знаю, сколько знают другие волонтеры, и сколько их есть на самом деле? И у каждого борьба, как писал еще один Евгений, — хочется делать правильно, а что-то внутри шепчет наоборот. Непросто, даже тяжело, как будто несешь неподъемный камень. Но над всеми Бог, который не забывает ни одного человека, знает путь к сердцу каждого и рано или поздно обратит все страдания ко благу и уже обращает. Наша же задача – немного облегчить жизнь этих людей, особенно, когда они сами тянутся к исправлению.